Тропой Семенова-Тяншанского

[jalynski]

Картинки - здесь:       http://pics.livejournal.com/abybr/gallery/000017pa                                                        

 В. Ш-ин, В. Т-ев

Тропой Семенова-Тяньшанского
                                      или
                                     Входит и замечательно выходит

     Записки о походе по Терскей Алатау в сентябре 2003 г.
                                      в диалогах и комментариях

Приступим, помолясь...
Одна женщина-редактор туристического журнала в рассказе о своем замечательном путешествии на Ачишхо пишет, что в итоге она оттуда не совсем вернулась. Вероятно, про это сказал еще Р. Бёрнз в переводе Маршака:

В горах мое сердце,
А сам я – внизу…

А начал я записки о походе по Терскей Алатау так, потому что было там, на высотах, чувство: вот он, горний мир со всеми атрибутами: ледниковой водой, стратосферным воздухом, далями, высями, дикостью-первозданностью и изысканным одиночеством; и как это может быть, что, вот, мы уйдем, и здесь нас не будет, когда есть полное ощущение вечности этого мига среди камней и травы плоскогорий, где льды и снега начинаются совсем рядом с цветущими (осенью!) джайляу-джайлоо, и орлы летают, и козлы ходят. И нет ничего, кроме этого мига, только смутная тень мира дольнего, к которому через глобус тянутся тяжелые технологии транспорта и связи (люблю аллюр аллитераций…)
А так не хотелось ехать в эту Киргизию! И дорого, блин… Утешала, правда, одна иллюзия: взойдешь, ляжешь в мешок и забудешь обо всем... (щас, забудешь: тут оно, уже в печенках).

* * *
Началось это давно и нижеследующим не завершается.
Есть такой центрально-азиатский, знакомый по Рериху , то ли фольклорный персонаж, то ли историческое лицо (как и прочие герои-пророки), имени которого есть гора Хан Тенгри. Ш-ну уже в течение некоторого времени хочется туда. И в этом году он основательно проработал возможность подойти к ХТ. Одни лишь на-звания там какие прекрасные: база Майда-Адыр («Мойдодыр»), ледник Иныльчек, поляна и озеро Мерцбахера. Но туристическая инфраструктура, без которой за наши две недели отпуска туда никак не сходить (вернее, оттуда не выбраться), сворачивает свою деятельность с первого сентября. А уже образовалась инерция натиска на восток… Вот и сложился план весьма протяженного похода в Прихан-тенгрие в оставшееся осеннее отпускное время.
Лично я перенес бы это дело в полном масштабе на следующий год, на но-вый бюджет. Но Ш. сказал, что теперь у нас каждый год на счету – как отрезал.

3 сентября. Взял он кошки, взял он востры…
Первый день отпуска: замечательное ясное утро, экспресс-дозакупка в Рамсторе, сборы, укладка. Дежавю1: сульфадиметоксин внутрь и валидол с собой, суета вокруг ракушки.
Собаки-гастарбайтеры, в последний момент кл(р)адущие асфальт вокруг дома, запросили четыре тысячи за то, чтоб подсыпать его и в ракушке. Чтобы не оставлять машину в яме, пришлось срочно самому таскать и подсыпать асфальтовый скол, пока он есть рядом, – а эти сволочи сидят на бордюрном камне и глядят. Натаскал, подхватил рюкзак и … еле протиснулся из дому – там детей навели, как ко Льву Толстому. Такое вокруг коловращение жизни.

По дороге в Домодедово – рекламный щит какой-то «партии»: «А вместе мы – русские!» Лучше не думать о том, кто они по отдельности.

Проклятая Аль-Каида! Все шло нормально, если бы не мое наивное решение взять кошки в ручную кладь, чтобы не пропороть что-нибудь в рюкзаке (больше всего меня беспокоят жестянки кемпинг-газа). Тетка на рентгене воскликнула:
– Да у него там альпинистские кошки!
– Ну да, конечно! Я их специально взял, чтобы Вам лично предъявить!
– Угу, чтоб было, о чем поговорить! – вполголоса язвит Ш.
Потребовали срочно сдать в багаж – а куда их упакуешь, когда и перевес уже, и рюкзак давно уехал по транспортеру. Короче, все клонилось к тому, чтобы отправить меня по кругам предполетных мытарств, если бы Ш. не решился, быстро выяснил, кто старший на палубе и направился вглубь каморок персонала. Некоторое время оттуда слышались протестующие женские выкрики: «Это некрасиво! Вы ставите меня в неудобное положение!…» Но постановка "в это положение" немедленно принесла свои плоды: нам было дозволено пройти далее, имея в ручной клади – о ужас! – кошки, это коварное средство международного террора.
Чем же на них подействовал Ш.? Возможно, удостоверением… почетного члена общества любителей кошек.
Из Москвы вылетали на самолете компании «Энкор»(?). Из Челябинска – снова на самолете этой компании. «Энкор», так сказать, еще «Энкор».
Ночью в Челябинске тепло и ясно. В небе – великое противостояние.
После взлета (около трех по местному времени) раздали газеты. Нам достались «Новые известия». Любопытствуя, кто там главным редактором, я увидел, что дата регистрации у них 07.03.03. – вроде бы, газета не такая молодая… Предположил, что они теперь, как в ГАИ, каждый год регистрацию проходят.
– Да, тормоза проверяют… – административно пошутил Ш.

4 сентября. От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей…

From the mountains and the prairies
To the ocean white with foam…

Эти песенки схожи и текстом и мелодией (подозреваю, что наша вторична: одни агит-евреи позаимствовали у тех, кто успел раньше). Вероятно, поэтому не-ожиданный вид аэропорта г. Бишкек-Фрунзе, пожалуй, не поражает.
Прямо против здания аэровокзала – линейка серых танкеров КС-135 (под хвостами толстые уды заправочных штанг, на килях – Grand Forks ), Геркулесы, F16 в сторонке. Рядом правительственный Ту-154 «Россия», казахские и киргиз-ские гражданские самолеты. По аэродрому время от времени прокатываются «Хаммеры» в пустынной раскраске. База обеспечения ихней группировки в Афганистане. Новый Интернационал. К этой панораме мы еще вернемся в последний день, когда ночевали в аэропорту.
Дальше – как раньше. В зале ожидания отлеживаются альпинисты. У них горе: пока лазили на пик Ленина, потерпел крах их авиаперевозчик. Моя пробле-ма: продранный в Форт-Шевченко рюкзак начинает катастрофически расползаться, а скотч, которым я наивно думал его подлепить, на капроне не держится (хотя от коврика – хрен отдерешь!).
Некоторое время пытаемся найти, где бы получить регистрацию. У старой смены милиции нет бланков. Через час выясняется, что нет их и у новой. Какая-то сволочь монополизирует процесс. Делать нечего, придется решать этот вопрос на турфирме, с которой Ш. договорился о получении пропусков в погранзону.
Вместо 153-го автобуса поехали на такси, куда нас завлекли хитростью. Да и по городу не хотелось болтаться без регистрации – были прецеденты… По приезде такси жалостно заломило цену. Решил приплатить в тайне от Ш., поскольку он занял непримиримую позицию, а я – «двух станов не боец».
Солнечно, тепло, но не жарко. Турагентство помещается в одной из комна-ток здания киргизской топогеослужбы. На территории довольно запущенный садик с розами, туями и тяньшанскими (кладбищенскими с виду) елями. Пока не появилось начальство, которое станет решать наши вопросы, свободные от бизнеса топографы показывают нам источник дармовой газированной воды, старинный пить-евой автомат – в нем есть обаяние броневика .
Увидев живых туристов из Москвы, один из «менеджеров» приглашает нас поучаствовать в его походе по заповедному уголку Терскея, где еще недавно во-дились басмачи, по $2000 с каждого (туриста). Мы деланно оживляемся и обеща-ем обязательно подумать, маньяна, акуна матата, через год. Пару раз мы изучали на досуге их проспект и все поражались, как они выходят на такую сумму? Бабки, понятно, нужны! Но неужели мы выглядим на эти деньги?
Вскоре появился начальник, выслушал нас, похвалил маршрут за зрелость и вкус и радостно объявил, что пройдем мы его дней за девять (по ш-нскому плану – за двенадцать): туристы в этом году ходят, тропы набивают, вода в речках сошла – так что трудностей не предвидится. Но пожилой киргиз, представленный нам как местный первотурист , отнесся к таким словам с сомнением: идти надо много, выход через перевалы на том конце не очевиден, а по пятикилометровке ориентироваться будет, сами понимаете, как. К тому же брод в середине маршрута проблематичен. Должны там, правда, кочевать, так что, глядишь – помогут.
Через некоторое время продали нам рублей за 500 две бумажки: одну – заявку фирмы со штампиком о временной регистрации, а вторую – погранпропуск, который для вступления в силу требует личной явки в инстанции в Караколе. Ш. такого не ожидал, т.к. договаривался о решении вопросов на месте. Теперь топо-графы втюхали нам полуфабрикат пропуска и пугают злобными и корыстными пограничниками. Якобы, вычищают тут из ГАИ врагов, а жить надо – вот они идут в погранцы и там еще безжалостнее занимаются мздоимством.
Итак, дежавю2: началось динамическое формирование маршрута на месте. Необходимость поездки в Каракол за «актуализацией» погранпропуска все ставит раком: приезжаем уже поздно – где-то надо бомжевать, с утра по Караколу при-дется искать контору, а потом ехать обратно в Сару, потому что от Каракола мар-шрут не проработан. Исходя из этого, Ш. принял решение: в Каракол не ездить, в сторону заставы не ходить, а загнуть маршрут после спуска по Куйлю налево на пер. Чонашу – видовую жемчужину Прикараколья.
Что-то постоянно меняется к лучшему: от конторы до автовокзала нас от-везли на «Мерседесе» (ехал первый раз в жизни), дороги в центре заасфальтиро-вали идеально, а на автостанции нет ни цыган ни обирал-ментов.
На вокзале водители набрасываются стаей. Переезд в Сару осуществлялся в битком набитой маршрутной «газельке» с ящиками водки на заднем сидении. До выезда из города раз пять останавливали гаишники, вероятно, хотели денег. Вдоль дороги бесконечные развалы перцев, помидоров, арбузов и дынь.
Недалеко от города на краю кладбища странное захоронение: плотные ряды высоких земляных могил с шестами, без памятников, – не выяснили, что это такое. Потом поговорили с попутчиками об обычаях погребения. Официальная религия («наши попы», как говорят киргизы) не одобряет повсеместно распро-страненных пышных памятников: чем больше памятник, тем тяжелее покойнику на том свете, – но побеждает погребальная мода. Проезжая мимо кладбищ, почти все делают ритуальный жест омовения, причем водитель, крутя руль, оглаживается одной рукой.
Интеллигентный попутчик говорит, что киргизы потихоньку возвращаются на землю и начинают работать – а что делать, не всем же баранов гонять – но в начальниках оказываются дунгане. Таким образом и здесь есть проблема типа «Бей дунган – спасай киргизов!»
Когда вдоль дороги кончились помидоры, началась торговля кумысом в стандартных голубых полиэтиленовых фляжках.
На перекус останавливаемся у знакомой уже ас-ханы, но заправка при ней закрыта и зарастает травой. Монастырски перекусываем продаваемой вразнос дичкой, омытой тут же в источнике.
Очень приятный, нарядный, чистый Балыкчи. На въезде построили роскошный портал для сбора какой-то мзды, но пока проезжаем даром.
Дорога вдоль Иссык-Куля вполне соответствует описанию от 2000 года. Единственно, что при новом строительстве личных домов штакетник и рабица замещаются мощными дувалами.
На подъезде к Сару виден конический курган – Холм Манаса, с которого он по преданию высматривал угрозу с востока. От Сару в наше ущелье идет дорога. Местные советуют воспользоваться попуткой – километров 20 до горячих источников можно смело проезжать. Вы не ботаники? – спрашивают. – Жаль, там на горах будет столько разных целебных трав!
Сару – большое, благополучное село со школой, универмагом и пр. под стать Бокомбаю. Местная молодежь, то ли глядя на мою бороду, то ли оценивая наши новые ботинки, здоровается по-английски. На повороте дежурит «Пассат». До Джилысу хотят 500 сомов (а мы от Бишкека доехали по 130).
Навьючились, пошли, но ушли недалеко. Подвезли нас бесплатно километров на пять на грузовике с зерном. Зерно – хорошая примета. Что-то в этом свадебно-языческое. Вылезли, вытряхнули зерно из ботинок. Узнав, откуда мы и куда хотим идти, добросердечный водитель пожелал благополучного возвращения домой.
Пытаемся добежать до воды, но уже смеркается. Невдалеке кирпичный мавзолей-мечеть. Пока поставили палатку, вещи пришлось разбирать почти на ощупь. Голодная и безводная ночевка в бурьянах у дороги. Ночь звездная а потом и лунная. За бурьянами топочут и бурчат встревоженные нашим соседством кони.

5 сентября. «Броская красота восточного Прииссыккулья»
Это цитата из туристических первоисточников. «А вот леса тяньшанской ели», ровные и острые, как прописанные Нисским, а вблизи – ядреные, как выращенные у Кремлевской стены. Вся флора перепутала времена года, растет, цветет и плодоносит: урюки, белый и розовый шиповник, смородина, жимолость, можжевельник с черными ягодками, цикорий, васильки, лютики, кашка, клевер, какие-то высокогорные колокольчики, ромашки белые и синие. Полынь выкидывает свежие голубые ростки и пахнет дикой степью.
Но почти ничего из этого я не замечаю, поскольку в первые дватри дня организм в основном занят перетаскиванием рюкзака, борьбой с последствиями городской жизни и акклиматизацией.
Знаете, католические проповедники советуют особенно не переживать по поводу своеволия плоти и относиться к телу, как к своей скотине. Так вот, чем тяжелее нагрузки, тем сильнее чувствуется в личности влияние этой скотины, которой совершенно чужда художественная фотография.

* * *
Однако, в путь. Дорога постепенно приближает нас к горам. Прошли чрезвычайно древний с виду, варварски-глинобитный мавзолей типа «я его слепила из того, что было». Прошли домики лесхоза и охотхозяйства в аллеях пирамидаль-ных тополей. Собаки лаяли, но не чрезмерно. На шлагбаумах и щитах – «Добро пожаловать!» Выходил побеседовать очень приятный аксакал, настоящий хрестоматийно-советский человек без задней мысли .
Дальше дорога ответвляется налево в ущелье Джукучак, и мы идем между странных, как обмыленных, красноцветных осадочных обрывов. Выше красные пласты резко сменяются зелеными. Интересно, что здесь произошло в геологическом масштабе?
Километров через 10 от места ночевки аккуратный, ухоженный народный курорт-купальня «Джилысу». Налево две бетонных мыльни в виде юрт, а направо домики пансионата. И здесь шлагбаум «Добро пожаловать!». За курортом кусты с повязанными ленточками – место для души, мазар.
Вскоре, не дыша и жалея новые ботинки, прошли приватизированный участок дороги, отгороженный и используемый в качестве скотского загона.
Через пару километров переходим через мостик, приваливаемся на поросшей лесом терраске, умываемся, готовим и едим вчерашний ужин. Здесь уже стоит чья-то брезентовая палатка с разложенными вокруг матрасами, кошмами и прочим софтвером . Поскольку хозяина не видно, зрелище внушает климатический оптимизм (Ш.).
Еще через километр живописнейший водопад в стиле выдуманных альпийско-италийских пейзажей: прямо по ходу ровная мощная струя падает метров с десяти среди елей и камней. Теперь-то я знаю, как красивы каменные стены этого ущелья, поросшие фестонами папоротника, толстыми моховыми боа и чудом удерживающимися елями, какой тут стеклянно-прозрачный поток. Но тогда я ви-дел в основном дорогу под ногами и впереди красный рюкзак Ш.
Вскоре дорога кончается. У реки стоит телега (дальше хозяева уехали вер-хом). На этой стороне вверх по склону через кустарник и ели, вроде, уходят тропки, а на той – резко поднимается серпантином трелевочная дорога. На ней и трак-тор стоит. Некоторое время размышляем над описанием маршрута (публикация 70-х годов): идти надо по тропе орографически, или совсем наоборот. Ш-на пугает трактор . Он решительно бросается вверх через кусты и через некоторое время кричит оттуда, что есть тропа.
Около часа мы пробираемся вверх через ручейки между замшелых камней, через кусты барбариса, усеянные колючками и черными кислыми ягодками, елки с растопыренными на склоне корнями, идем по истоптанным конями косогорам. Тропа то исчезает, то вновь возникает. Внизу белеет река. Наконец, идти этим бе-регом становится страшновато, а дальше – и вовсе отвесный камень. Одновременно видно, что на той стороне летовка, а лесом идет хорошая дорога. До нее по прямой метров сто (до дна, правда – тоже сто). Ш. задумывается, не пойти ли прямо вниз. Потом, оценив, что ушли-то мы недалеко, и подвиг не окупится, ре-шаем идти назад. Лично я иду с облегчением .
Бодрящий брод со снятием штанов, крутой подъем по серпантину и дальше постоянный набор высоты. Иду тяжело и медленно. Согласно описанию, после перехода на орографически левый берег тропа идет далее до границы леса 20км(!). Это же не сегодня придем, это еще день идти – хорошо бы это оказалось ошибкой. Встречаемся с конным. С удовольствием ругаясь русским матом, он рассказывает, что на той стороне дороги нет, а тропы натоптали его кони. Ну и слава богу!
Начинается зона летовок. Вдоль ручья на кустах аккуратно развешана разнообразная постиранная одежда. Через некоторое время обнаруживаются хозяева и настойчиво приглашают отведать кумысу. Нас встречают собака и общительный козленок – в полном смысле домашнее животное. Он крутится под ногами, заглядывает в глаза, подставляет почесать рожки. С сожалением вспоминая шубат-2003 и кумыс-2000, скажу, что напиток теплый, жидкий и невразумительный.
Отдыхающие у дороги молодые люди (кони ходят над рекою) сказали, что до границы леса часа два. Учитывая сумеречное время, через километр встаем под елью над рекой. Палатку ставим впритык к стволу и хорошо делаем, потому что скоро начинается дождь.


продолжение: http://jalynski.livejournal.com/84917.html

окончание: http://jalynski.livejournal.com/85086.html